Турецкий поток

Очень много копий ломается вокруг «Турецкого потока»: будет он или нет, зачем его строить, если Европа ведет себя, мягко говоря, крайне неопределенно по отношению к российскому газу, нужен ли европейцам газ и стоит ли вообще быть милым насильно.

Это не новая дискуссия. 20 лет назад мы с Турцией договорились построить другой амбициозный и даже можно сказать беспрецедентный на тот момент проект для снабжения турецкого рынка российским газом напрямую – «Голубой поток». В свое время вокруг него сломали копий даже больше, чем сейчас. После того, как его запустили, его критиковали нещадно, что вот он неэффективный, газ Турции не нужен, Газпром потерял деньги, все украли, все пропало.

В итоге прошло еще немного времени, в масштабах газовых проектов так вообще пара дней, и сейчас «Голубой поток» - это проект, который сделал новый турецкий рынок газа. Только он обеспечивает треть годового потребления Турции и около половины всего прироста. На протяжении последних там 5-7 лет он являлся фактором балансировки турецкого рынка и обеспечения безопасности поставок на турецкий рынок из других источников, когда эти источники оказывались ненадежными. Я имею в виду иранский газ, потом азербайджанский газ, который не всегда стабильно может поступать потребителям в самое необходимое время, а именно зимой.

И в эти моменты «Голубой поток» играл роль палочки-выручалочки, позволяя «Газпрому» выполнять просьбы турецких партнеров по экстренному увеличению поставок на рынок, даже сверх контрактных обязательств.

Что касается «Турецкого потока» - все вы прекрасно знаете, что начинался он как конец другого проекта – «Южного потока», который не состоялся из-за неприкрытого политического давления на руководство Болгарии и который станет памятником тому, как политическая субординация в западном мире превыше национальных, экономический и стратегических интересов более слабых стран.

«Южный поток» задумывался как прямой путь российского газа в Юго-Восточную Европу в обход Украины, поскольку все-таки большая часть украинского транзита на сегодняшний день, она предназначена для этой части ЕС и распределяется через австрийский хаб в Баумгартене. На турецкий рынок идет примерно четверть. Соответственно нужно было минимизировать транзитные риски за счет самого оптимального маршрута.

Чего хотели добиться силы, выступавшие против «Южного потока»? Принудить Россию сохранить транзит через Украину. Вне зависимости от имеющихся там рисков, всех. Причем возросших ввиду, скажем так, ухудшения отношений между странами, из-за ухудшения экономического положения Украины в целом. Тем не менее, ставка на то, чтобы сохранить такой вот фитиль между Россией и Европой – мощный газовый фитиль, который можно в любой момент поджечь и соответственно внести элемент дестабилизации, а может быть даже и конфликта – это была стратегическая задача.

В связи с этим отказываться от «Южного потока» просто так было стратегически неверно, а потому неприемлемо для России. И смотря чуть южнее, как я уже говорил, 25% газа, который сейчас идет транзитом через территорию Украины, поступает на турецкий рынок. Это не просто крупнейший рынок региона после Италии, но еще и самый динамично развивающийся, растущий рынок. Если посмотреть последние 10 лет, он фактически утроился,. Экономика Турции, хотя сейчас тоже переживает не самые лучшие времена, тем не менее… не самые лучшие турецкие времена были бы самыми лучшими для многих экономик европейского континента с точки зрения показателей экономического развития и так далее. Думаю, что есть перспективы газификации и улучшения жизни в Турции, а значит, и роста спроса на газ.

Соответственно, было принято решение перенаправить этот поток газа, который должен обойти нестабильного транзитера, через Турцию в направлении Греции. Соответственно первая нитка – это турецкий рынок и возможно, какие-то еще трансграничные поставки соседним государствам, Болгарии и Греции. И плюс транзитный поток для стран Юго-Восточной Европы.

Прежде всего, главный целевой рынок – это Италия, и небольшие объемы – они, как правило, распределяются между Балканами и Австрией. Все просто.

Транзитный контракт истекает 31 декабря 2019 года через Украину. Вот здесь звучал тезис, мол: «Не будем продлевать ни при каких обстоятельствах». Я думаю, что здесь было бы уместнее говорить, что этот контракт не может быть продлен на разумных условиях, ни при каких обстоятельствах. То есть, это не потому, что мы не хотим его продлевать, а мы понимаем, что его невозможно продлить. И мы это знали давно.

«Южный поток» был инициирован еще до того, как этот контракт транзитный был подписан в 2009 году. Еще до того как случился самый масштабный транзитный кризис начала 2009 года через Украину, когда на 3 недели были практически полностью перекрыты поставки газа через украинскую территорию, что привело к серьезнейшим и финансовым, и имиджевым потерям. И, в общем-то, даже как это ни пафосно звучит, к страданиям людей в отдельно взятых странах Европейского Союза.

Соответственно четыре года – это достаточный срок для того, чтобы пройти этот путь. Но для того, чтобы его пройти, нужно идти по нему. В чем принципиальное отличие «Южного потока» от «Турецкого»? Первый – был, как сейчас немодно, наверное, говорить, вертикально интегрированный проект «под ключ» с доставкой газа в рамках действующих контрактов потребителям в действующие же точки сдачи газа. Он был полностью сформирован с юридической точки зрения, были подписаны все необходимые межправительственные соглашения, сформирована контрактная база, я имею в виду по строительству – это созданы совместные предприятия, в большинстве стран прошли проектные работы, проектно-изыскательские работы, были приняты и соответствующие инвестиционные решение, схемы финансирования определены.

И «Газпром» был готов нести на себе все и организационные, и финансовые риски, совместно с партнерами, конечно, но в целом он был хедлайнером этого проекта и гарантом его реализации.

Почему он не состоялся? Кроме политического давления на Болгарию? Как вы знаете, в Европе принят, так называемый третий энергетический пакет. При этом принят он был официально в 2009 году уже после того, как была сформирована уже большая часть законодательной, юридической базы создания «Южного потока», то есть вроде как закон не должен иметь обратной силы, но иногда, когда некоторые звери не очень равны, то к ним можно применять нормы, принятые уже постфактум.

Так вот этот третий энергетический пакет запрещает реализовывать новые газотранспортные проекты при участии поставщиков или продавцов газа. Если продавец или поставщик хочет все-таки участвовать в таком проекте, он должен прийти в Еврокомиссию и слезно ее об этом попросить, чтобы она предоставила ему исключение из этих правил. При этом предоставление исключений из правил ничего не гарантирует, потому что его можно дать, его можно забрать. Как царица: «Хочу – даю слово, хочу – беру его обратно». И такой опыт мы имеем уже с «Северным потоком», который хотя успешно реализован и работает, тем не менее, испытывает определенные политические сложности как раз с отзывом ранее выданного исключения из правил действия третьего пакета.

«Турецкий поток» «Газпром» собирается довести до границы Турции и Греции, то есть там, где еще право ЕС не распространяется, а далее в соответствии с требованиями третьего энергетического пакета оператором газотранспортных систем стран Евросоюза и стран энергетического сообщества, которые приняли на себя обязательства выполнять требования энергетического законодательства и антимонопольного законодательства Европы, строить эти газопроводы самостоятельно в соответствии с запросами со стороны рынка.

Скажете: «Откуда запрос рынка?». Он есть. Во-первых, это газ в точке, то есть доподлинно известно, что с 1 января 2020 года на границе Турции и Греции будет возможность забрать энное количество газа. Энное количество газа, которое потребители Евросоюза законтрактовали в точках сдачи в Европе, прежде всего в Баумгартене, на долгосрочный период, минимум до 2030-2035 годов. То есть, еще как минимум на 10-15 лет после завершения транзитного контракта с Украиной. Это значит, что со стороны рынка есть запрос на транспортировку этих объемов от турецко-греческой-границы до Австрии.

Третий пакет недвусмысленно говорит, что если у рынка есть запрос, то оператор не просто может, он обязан принять это к сведению – раз. А во-вторых, приступить к выполнению, по-армейски.

К сожалению, после того, как эта концепция была изложена европейским коллегам, они тут же вспомнили, что у России же есть обязательства по доставке газа в Баумгартен, и, несмотря на то, что строительство новых газопроводов – это обязанность операторов систем в рамках третьего энергетического пакета, было заявлено, что Россия сама должна доставить газ в Баумгартен в рамках действующих контрактов.

Это свидетельствует о том, что коллеги европейские и дальше будут стараться максимально политизировать этот процесс, сопротивляться. Но у этого подхода есть один очень большой изъян. Кардинальным образом и системным образом вредит энергетической безопасности Европы, за которую вроде как Еврокомиссия хочет быть ответственной. Дело в том, что европейский рынок газа, хотя и находится сейчас в депрессивном состоянии, тем не менее, он достаточно крупный. ЕС является вторым после США по величине рынком газа.

Более того, ЕС – это не просто крупный рынок, это крупный импортозависимый рынок: примерно две трети газа в ЕС поставляется из третьих стран, включая Норвегию, которая хоть и является европейской страной, но членом ЕС так и не стала. Не захотела.

Так вот из всех этих источников единственный надежный и имеющий ресурсы на период после, ну, так скажем, после 2025 года - это Россия. При том, что собственно добыча продолжает падать, будет падать – там есть разные оценки минус 70-90 миллиардов кубометров газа за 10 лет. В любом случае она упадет примерно в 2—2,5 раза к 2025 году. Сейчас она обеспечивает 30%-35%. Будет обеспечивать, если рынок не уменьшится, 15-20% максимум. И вот эти 80% нужно как-то закрывать.

Второй по величине поставщик Норвегия обладает запасами на сегодняшний день 1,7 триллионов кубометров газа. Эти запасы не восполняются, то есть иногда бывает так, что западные компании, они за счет геологоразведки увеличивают запас, так вот эти запасы уже много лет не восполняются, они падают.

Что это значит? Норвегия производит около 108 и 110 миллиардов кубометров газа в год, и практически все из них поставляет в Европу по трубопроводам. Ну нехитрое математическое действие позволяет посчитать, что запасов на 15 лет. До дна, что называется. Естественно, что это не будет на уровне 110 миллиардов все 15 лет, а следовательно не позднее 2020 года начнется падение добычи газа в Норвегии.

Есть какие-то надежды, что они найдут что-то в Баренцевом море, но это совсем другая история, потому что эти запасы – они не подкреплены инфраструктурой. Даже если они найдутся, первое – если они найдутся, это будут более дорогие арктические запасы. Во-вторых, там нет инфраструктуры для того, чтобы их добыть и доставить до рынка, нужно вложиться в новую инфраструктуру.

А с третьей стороны вот эта антигазовая компания европейских властей, она приводит к тому, что инвестиции в новые проекты – они находятся под вопросом. Нельзя ориентироваться на депрессивный рынок при вложении в сложный многомиллиардный проект. Норвегия – не исключения. Они тоже, в общем-то, находятся в недоумении, как вообще дальше планировать свое взаимодействие с ЕС в газовой сфере.

СПГ (сжиженный природный газ) – ну хорошо, европейцы построили за 10 лет регазификационных терминалов для приема 100 млн т СПГ дополнительно, а импортируют меньше, чем в 2003 году, то есть все новые мощности – они не задействованы, нет СПГ для рынка. Возможно, он появится позднее. Это будет зависеть от того, если новые проекты, которые запущены, не будут востребованы в Азии, то есть будущее СПГ в Европе зависит от спроса на газ в Азии.

Пока, несмотря на некоторое замедление азиатского спроса все-таки рассчитывать на это как на долгосрочный тренд не получится. На мой взгляд. И все. А дальше Россия, и с ней надо договариваться, а не воевать. Если воевать с главным поставщиком, то из этого ничего хорошего не выйдет.

При том, что мы совсем не заинтересованы в том, чтобы российское и европейское газовое сотрудничество ухудшалось, усыхало или подвергалось какой-то излишней политизации. Напротив, мы шли по этой дороге вместе на протяжении 40 лет, причем со времен, с которыми сейчас принято нынешние времена сравнивать, хотя тогда, в общем-то, мы были не просто идеологическими противниками, но и в состоянии настоящей холодной войны.

Тем не менее, тогда здравая логика и желание развивать свои экономики, поднимать уровень жизни и при этом заботиться об экологии возобладали, что принесло многие выгоды обеим сторонам. Надеемся, что и сейчас удастся вернуться к конструктивному и взаимовыгодному формату.

Алексей Гривач,
Заместитель генерального директора по газовым проблемам Фонда национальной энергетической безопасности.