ТУРЕЦКОЕ ПРИСУТСТВИЕ НА БАЛКАНАХ: МЕТОДЫ, ТОЧКИ ОПОРЫ, ОГРАНИЧЕНИЯ

Аннотация

На протяжении столетий Балканы были особой зоной турецкого влияния. Разрушение Османской империи, мировые войны и социалистический эксперимент существенно изменили место и роль Турции в регионе. Очередное переформатирование балканского пространства в конце ХХ в. открыло новое окно возможностей для Турецкой Республики - медленно, но настойчиво она возвращала утраченные позиции. В статье на примере стран Западных Балкан (Албания, Босния и Герцеговина, Северная Македония, Сербия, Черногория и полития Ко- сово) проанализированы методы и точки опоры внешнеполитического влияния Анкары; выявлены объективные ограничения усиления ее при- сутствия в регионе. Основное внимание акцентировано на комплексе мер социальногуманитарной направленности (прежде всего в сфере религии, миграции, образования и самоидентификации), благодаря которым Турция занимает особое место среди влиятельных региональных акторов.

Не менее значимую роль в продвижении положительного образа страны в регионе играет личностный фактор Р.Т. Эрдогана. Прагматизм и политическая энергия турецкого лидера во многом определяют автономность внешней политики республики и способность играть роль потенциального и реального посредника. В условиях активизировавшегося украинского кризиса исследовательский интерес к политической активности Турции на Балканах обоснован не только с эвристической, но и с практической точки зрения – это важно для определения стратегических перспектив России на балканском направлении.

Ключевые слова: Турция, Западные Балканы, внешняя политика, неоосманизм, «мягкая сила», Эрдоган.

Балканы были и остаются плотной по числу игроков зоной. Здесь причудливым образом переплетаются интересы всех ведущих акторов мировой политики, борьба за которые во многом определяет не только векторы развития балканских столиц, но и судьбы региональных лидеров, часто становившихся разменной монетой в спорах великих держав (достаточно вспомнить эволюцию судеб С. Милошевича, З. Джинджича, Б. Трайковского и даже любимцев британо-американского тандема М. Джукановича и Х. Тачи).

Последние тридцатилетие было отмечено высоким уровнем конфликтности на пространстве бывшей Югославии, имевшим как внутренние, так и внешние причины. Украинский кризис добавил остроты балканской повестке, оживил «замороженные конфликты» не только внутри границ регионального поля, но и за его периметром. В прямой зависимости от исхода вооруженного противостояния на Украине и отдельно от него столкновение или, как минимум, активизация внешних игроков на балканском направлении выглядят неминуемыми. Очередным подтверждением сказанному стали столкновения на севере Косово 24 сентября 2023 г. По мнению местных и российских экспертов, это обострение ситуации, приведшее к гибели четырех сербов и одного полицейского частично признанной «Республики Косово» стало самым опасным за последнее десятилетие. В экстренном обращении к нации прези- дент Сербии А. Вучич напомнил, что «много раз и в Нью-Йорке, и в Брюсселе предупреждал, что такое может произойти… Это произошло. Сербы взбунтовались. Они не желают больше терпеть террор Курти… Всего за полтора часа сербы оказались в полном окружении, на них было совершено жестокое нападение. Ответственность за решение ситуации должны были взять на себя миротворцы KFOR». В заключение Вучич подчеркнул: «Сербия никогда не признает чудовищное творение, которое вы (Запад. - Авт.) создали с помощью бомбардировок и лжи. Мы всегда готовы к диалогу, но забудьте о признании Косова».

В отечественной и мировой литературе применительно к Балканам внимание акцентируется, как правило, на западном (евроатлантическом) векторе влияния. Между тем собирательный, причем часто положительный образ Востока уже давно закрепился в раз- ных частях региона. Одна из главных восточных «скрипок» в бал- канском «оркестре» принадлежит Турции.

В данной статье анализ турецкого присутствия географи- чески охватывает пока еще полностью не поглощенную евроатлантическими структурами зону, известную под политическим неологизмом «Западные Балканы». Это Албания, Босния и Гер- цеговина (БиГ), Северная Македония, Черногория, Сербия и по- лития Косово. Именно промежуточное положение, отсутствие жестких институциональных рамок и нормативов, формируемых Брюсселем, позволяет Турции все активнее присутствовать в этих странах.

Анкара в роли автономного игрока и потенциального посредника

С момента активизации украинского кризиса Турция довольно успешно играет роль «потенциального посредника». Очередная встреча В. Путина и Р.Т. Эрдогана в Сочи 4 сентября 2023 г., а также позиция Анкары на саммите G20 в Нью-Дели 9–10 сентября 2023 г., хотя и не принесли конкретных результатов по возобновлению так называемой «зерновой сделки», стали еще одним подтверждением верно выбранного Белым дворцом (тур. Ak Saray – официальная резиденция президента Турции) вектора повышения своей мирополитической значимости – к Анкаре прислушиваются.

«Мир (по-турецки – barış) в регионе, о котором так много говорит Эрдоган, еще, к сожалению, далеко. Но президент Турции, укрепив свои позиции в мае 2023 г., неплохо пользуется своим положением уже сейчас. Война и хаос приносят ему вполне весомый “барыш”, а каждый намек на хоть какое-то урегулирование – еще больший». Очевидно, что признание G20 в итоговой декларации наличия «различных взглядов и оценок ситуации среди членов сообщества» в отношении украинского кризиса, что вполне устраивает Москву, скорее всего было определено турецкой позицией. Так или иначе, на всех площадках Анкара подтверждает стремление «развиться в глобального игрока». И Балканы в этом смысле являются для Турции знаковым местом, но далеко не всегда желаемое означает действительное.

Балканские эксперты определяют Турцию «четко регио- нальной державой», которая «не может заместить собой США или ЕС». Нам, вслед за коллегами, также представляется, что на данный момент международный вес Белого дворца не позволяет ему войти в список грандов большой политики. Кроме того, как справедливо отмечают сторонники его включения в этот реестр, «предел и ближайшая стратегическая цель для Турецкой Республики – … обретение статуса мультирегионального лидера» посредством восстановления главенствующего положения в регионах, примыкающих к территориальным границам государства. Поэтому Турция и до, и в течение текущего кризиса остается весьма значимым внешним игроком, но представляющим прежде всего региональную силу.

Посреднические успехи республики в значительной степени определены относительной автономностью турецкой политики от Североатлантического альянса, значимым членом которого является Анкара, а также институциональной дистанцированностью от Брюсселя. В то же время периодически резкие риторика и действия Эрдогана (например, позиция по вступлению Финляндии и Швеции в НАТО) не означают отказа Турции от сбалансированной политики – даже «беглый взгляд на то, что сказал Эрдоган и что ответили его собеседники, особенно на Западе, демонстрирует, что Анкара вряд ли сбилась с (евроатлантического. – Авт.) пути». Что же касается ЕС, то «долгий путь к европейскому дому» отрыл для Анкары новые возможности – отсутствие нормативных обременений со стороны Брюсселя позволяет проводить в регионе политику в интересах республики, а не наднационального объединения. При этом официальная балканская стратегия Анкары оперирует такими ценимыми европейцами принципами, как «региональная ответственность» и «инклюзивность»; «безопасность для всех», «максимальная экономическая интеграция», «сохранение полиэтнических, поликультурных и поликонфессиональных социальных структур в регионе». Заявленные устремления в отношении Западных Балкан полностью соотносятся с шестью базовыми принципами общей турецкой внешней политики «новой эры»: это баланс между безопасностью и свободой, отсутствие проблем с соседями, многоаспектная внешняя политика, активная региональная внешняя политика, совершенно новый дипломатический стиль и ритмичная дипломатия.

Важно, что в материалах турецкого МИД Западные Балканы не выделены в отдельный сектор, а фигурируют под общим наименованием «Балканы» наряду с Болгарией, Румынией, Словенией и Хорватией. Этот подход более близок к видению региона российским внешнеполитическим ведомством, соответствующий департамент которого охватывает тот же набор стран, что и турецкие коллеги, плюс Грецию, Кипр и саму Турцию.

Что же касается региональной стратегии Белого дворца, то она является неотъемлемой частью реанимированной в свое время доктрины неоосманизма. В ней наряду с Ближним Востоком, Северной Африкой, Центральной Азией, Кавказом и Крымом в качестве основных практических направлений фигурируют и Балканы. Следует отметить, что в экспертном сообществе достаточно скептиков относительно реальных возможностей Анкары «по-настоящему осуществлять экспансионистскую стратегию в регионе», а в Европе многие оценивают «неоосманизм» как несколько переоцененный феномен. В России и на Балканах (особенно в сербской зональности) больше сторонников критического отношения к Турции. Они беспокойно относятся к усилению ее присутствия в регионе, отмечают напористость и активную дипломатию, широкий арсенал инструментов для продвижения важной для Турции и турков политической и иного рода повестки, а потому весьма напряженно реагируют на любые посреднические усилия, видя в них прежде всего возможности усиления позиций наследников Османской империи.

Такого рода опасения подтвердились летом 2023 г. Одним из итогов очередного обострения ситуации на севере частично признанной «Республики Косово» стало размещение в крае турецких военных. Это событие имело для сербов экзистенциальное значение. Около 500 солдат и офицеров из 65-й механизированной пехотной бригады армии Турции составили основную часть подкрепления сил НАТО на севере края. Такое решение было принято КФОР после масштабных столкновений косовских сербов с приштинскими силовиками и миротворческим контингентом из-за нелегитимной процедуры выборов муниципальных властей. Это – с одной стороны. С другой – этот способ военного возвращения Турции на Балканы – яркий пример использования НАТО как инструмента своей игры на балканском поле.

Личностный фактор балканской политики Анкары

Текущую фазу отношений Анкары с западнобалканскими столицами, отчет которой ведется с ухода А. Давутоглу с поста премьерминистра в 2016 г., можно охарактеризовать как «эрдоганизм». В качестве отличительной черты этого феномена называют «прагматизм» турецкого лидера, умеющего, благодаря особому «политическому инстинкту», развивать «взаимовыгодную лояльность с сильными лидерами». Однако именно на Балканах «Эрдоган пользуется таким признанием, которого ему часто не хватает в других частях мира». Во многом это есть результат регулярных прямых контактов главы Турции и наличие особых личных отно- шений с руководством балканских стран. При этом «прагматизм» Эрдогана включает развитие экономических отношений, внешней торговли и расширение взаимодействия с мусульманскими общи- нами. Правда, в последнем случае он выступает в ключе «борьбы с гюленизмом».

Изучая личностный фактор турецкой внешней политики, нельзя упустить еще одну ключевую для Западных Балкан фигуру – Ахмета Давутоглу. Этот сначала «теневой», затем и действующий с 2009 по 2014 г. министр иностранных дел и премьер (2014–2016) отводил Балканам (наряду с Кавказом и Ближним Востоком) принципиальную роль. В его видении, с целью выполнения исторического предназначения «стратегической глубины» и превращения Турции в глобальную державу, интерес к данным регионам, как и активизация работы в них, должны были дополнить ориентацию Анкары на Запад. Именно Давутоглу, «свято веривший в потенциал “мягкой силы”» (именно по такому пути пошла Турция в западнобалканском регионе), «развил многие из своих идей о глобальном положении Турции в ответ на то, что происходило на Балканах» (имеется в виду боснийская война 1992–1995 гг.).

Несмотря на то, что «новый османизм» позиционирует страну исключительно как региональную супердержаву, географическую и культурную наследницу Османской и Византийской империй, ярко выраженное стремление Турции «развиться в глобального игрока», «добиться статуса надрегиональной державы» в последние годы все заметнее. Анкара, несомненно, «хочет видеть себя в центре мировых политических процессов». И, надо сказать, это желание не только дискурсивное. Как уже отмечалось, с началом горячей фазы украинского кризиса более востребованной стала ее роль «потенциального посредника» в переговорных комбинациях по различным вопросам, начиная от обмена пленными и так называемой «зерновой сделки» и заканчивая «мирными» инициативами.

Посреднические амбиции Турции – важный аспект новой внешней политики. На «османском пространстве» республика стремится демонстрировать свои существенные и во многом уникальные возможности в качестве серьезного и независимого от мнения «старших союзников» игрока мировой политики. Такие изменения в представительстве и самоощущении – «Турция больше не позиционирует себя как часть чужих проектов»,

«не считает себя периферией и “младшим партнером” США и НАТО» – результат работы правящей Партии справедливости и развития (ПСР) и ее лидера. Турция эпохи Эрдогана мыслит и преподносит «себя “хабом”, причем, не только в значении “центра торговли энергией”» (официально поставленная задача), но и

«центра притяжения, через который должны проходить пути и смыслы». Это весьма амбициозная новая идея развития и геополитическая цель современной Турции заслуживает не только пристального научного анализа, но и политического осмысления российским руководством при планировании своей внешнеполитической повестки.

Это особенно важно в свете наличия у Турции (в отличие от России) широкой институциональной базы влияния в регионе. Наиболее значимыми инициативами в направлении Балкан с точки зрения Анкары являются Процесс сотрудничества стран ЮгоВосточной Европы (ПСЮВЕ) и «его оперативное подразделение» Совет регионального сотрудничества (СРС). Обе структуры, по замыслу, представляют собой «полезные и взаимодополняющие механизмы евроатлантической интеграции региона». СРС позиционируется преемником Пакта о стабильности для ЮгоВосточной Европы и действует под политическим руководством организации «Процесс сотрудничества стран Юго-Восточной Ев- ропы». В отношении последней Турция делает акцент на ее внутреннем, региональном происхождении, называя «подлинным голосом региона», в отличие от целого ряда других, внешних инициатив. Председательствовала в ПСЮВЕ Турция трижды: в 1998–1999, 2009–2010 и 2020–2021 гг. И, надо сказать, активно ис- пользовала представившиеся возможности для утверждения в роли одного из главных медиаторов в изучаемом регионе. Особенно плодотворным в этом смысле был второй срок – с конкретными ощутимыми результатами предпринятых усилий.

Эффективное продвижение Турции в регион было в значительной степени определено финансовым кризисом 2007–2008 гг., прервавшим усилия ЕС по реструктуризации балканской эконо- мики. На фоне ослабления активности ЕС, с одной стороны, и ухудшения экономической ситуации в западнобалканском регионе, с другой, Турецкая Республика «воспользовалась возможностью, чтобы, как однажды заявил Давутоглу, продолжить с того места, на котором остановился ЕС, инициировав независимые политические усилия в регионе». Именно 2008 г. часто называют поворотной датой в развитии современных отношений Турции и Западных Балкан, приведшей к их заметной интенсификации. Кроме того, «после того, как посредники Бутмира из Вашингтона и Брюсселя “собрали вещи” в октябре 2009-го» и оставили чувство глубокой неудовлетворенности переговорами у балканских участников, пространство для последующих действий идущей к региональному лидерству Турции существенно расширилось. Ускоренное развитие отношений между страной и Западными Балканами было основано на двух важных принципах: региональ- ной ответственности, «которая относится к добровольному уча- стию конфликтующих сторон в решении проблемы, стоящей перед регионом», а также инклюзивности – принятия во внима- ние аргументов всех сторон и сформированных на этой основе действий. Низкая отправная точка отношений Турции и Балкан предоставила турецкому министру иностранных дел уникальную возможность для проверки на практике своей доктрины «нулевых проблем».

Сотни раз название этой турецкой внешнеполитической док- трины обыгрывалось в аналитических материалах и публикациях СМИ в негативном ключе: «от ноля проблем c соседями – к нулю соседей без проблем», «от ноля проблем – к нулю друзей»,

«ноль проблем с соседями – множество проблем» и т.п. Однако следует помнить, что изначально доктрина изначально ориентирована на Ближний Восток, а также на то, что ведущую роль в реализации нового направления во внешней политике сыграл Эрдоган, а не Давутоглу. В то же время именно действующий президент

«прагматично восстановил дипломатические связи с регионом Западных Балкан, установив прекрасные личные отношения с западнобалканскими лидерами».

Так или иначе, улучшение отношений с балканскими политиями - уже в активе новой турецкой внешней политики, и существенная роль в достижении такой высоты сотрудничества при- надлежит личностному фактору, «прагматизму» и политической ловкости Эрдогана.

Точки опоры турецкого влияния на Балканах

В качестве главной точки опоры Турции в регионе часто выделяют ислам – родство со многими мусульманскими общинами на Балканах, а также неоосманский нарратив, сочетающий духовно-религиозную тематику с обширным историко-культурным контекстом, который не предполагает «больше разрыва связи с Османской империей». В то же время, как верно замечают отечественные специалисты, «сводить турецкое влияние и в целом турецкую политику лишь к этнорелигиозному фактору и истори- ческим контекстам было бы неправильно». Важной составляю- щей внешней политики Турции по отношению к Балканам является обоюдная (на протяжении ХХ в.) миграционная политика Анкары и Белграда – столицы Югославского королевства и социа- листической федерации, одним из результатов которой стало на- личие многочисленных балканских диаспор в Турецкой республике. Со времени ее основания в 1923 г. более 1,6 млн иммигрантов балканского происхождения осели в стране. Впрочем, звучат и бóльшие цифры – от 3 до 7 млн с XIX в. и по настоящее время.

Количество турок, проживающих на Балканах, существенно скромнее. Однако они представлены во всех странах региона, включая политию Косово. По данным турецкого МИД на 2019 г., в Албании проживает 8 тыс. человек граждан республики, БиГ – 10,7 тыс., Косово – 3,5 тыс., Северной Македонии – 12 тыс., Сер- бии – 0,6 и Черногории – 2 тыс. Подчеркнем, что это данные официально зарегистрированных жителей. Реальное число граждан Турции, проживающих в странах Западных Балканах, очевидно больше.

Отличающиеся на порядок цифры фигурируют в контексте не гражданской, а этнорелигиозной идентичности представителей турецких общин на Балканах, имеющих гражданство стран прожи- вания, но сохраняющих культурно-религиозную самобытность. Здесь первые позиции занимают Северная Македония и Косово – 83,5 тыс. (третья по численности группа населения) и 18,8 тыс. (пятая по численности группа) человек соответственно. В остальных западнобалканских странах турки «по происхождению и ощущению», вероятно, вошли в категорию «другие» (как, например, в Сербии, где эта группа приближается к 10% значению), либо в категорию лиц, не указавших свою этническую принадлежность (каковых, например, в Черногории практически 5%). Этноконфессиональная самоидентификация может давать обратную предыдущей ситуацию, когда показатели численности могут быть завышены, будучи основанными на «субъективной идентичности» респондентов, и включать в себя не только этнических турок, но также и мусульман нетурецкого происхождения, называющих себя «турками», т.е. ассоциировать ислам с турецким народом – что соответствует османской традиции.

Во «внешнеполитической плоскости религиозный аспект во многих случаях тесно переплетается с этнонациональным», что усиливает транслируемый вовне имидж страны как одного из мощных центров притяжения всего исламского мира и «заступ- ницы мусульман». Такой верно выбранный посыл позитивно вос- принимается целевой аудиторией на Балканах. Показательно, что при ответе на вопрос: «в какой стране вы хотели бы жить, если надо было бы выбрать вторую родину?» – «Турция оказалась аб- солютным лидером по притягательности для мусульман во всех балканских странах» (исследование охватывало восемь из них).

И все же Западные Балканы не являются региональным лидером по данному показателю: даже совокупное количество их резидентов – граждан Турции почти вдвое меньше такового в одной лишь Болгарии (60 тыс. человек). Но даже это малое сформи- рованное число укрепляет турецкое присутствие, делает его заметным в повседневной жизни изучаемого региона. Например, в кафе Нови Пазара (город на юге Сербии с преимущественно мусульманским населением) стамбульские футбольные клубы «Фенербахче» или «Галатасарай» вызывают больше эмоций, чем белградские «Црвена звезда» или «Партизан», а Эрдоган с 2018 г. является почетным гражданином города.

В ряду значимых точек опоры Анкары следует назвать крупнейшую (пятая по величине в мире) разветвленную ди- пломатическую сеть и уровень цифровой дипломатии. В 2023 г. Турция заняла четвертое место среди государств G-20 по индексу цифровой дипломатии, значительно опередив Великобританию, Россию, Германию и других тяжеловесов мировой политики. Так или иначе, Турция в настоящее время входит в топ-5 по показателям активности соответствующих ведомств и структур (главы государства, министерства и министров иностранных дел, посольств и т.п.). Такая активность на внешнем контуре не может не прино- сить свои плоды.

Существенным дополнением комплексного подхода к формированию и реализации стратегии влияния являются высокие темпы освоения образовательного пространства Западных Балкан, а также поддержка существующих и учреждение новых религиозных и светских учебных заведений. Эта работа ведется с 1990-х годов, и к настоящему моменту сетью прямо или косвенно относящихся к Турции образовательных организаций охвачен весь регион. Там, где по численности преобладают мусульмане, республика играет важнейшую роль в системе религиозного обра- зования.

Восстановление и строительство мечетей и исламской инфраструктуры вообще – важная сфера вложений Анкары. Показательно, что вхождение Турции в уже реализуемые проекты и предложение ею новых инициатив религиозной направленности воспринималось в ЕС и в целом на Западе гораздо спокойнее, чем вовлечение в подобного рода программы Саудовской Аравии, ОАЭ, Катара и Кувейта. Несмотря на наличие таких исламских авторитетов, обладающих к тому же огромными финансовыми возможностями, Турции удается (по крайней мере, пока) «сохранять за собой право выступать в качестве “защитницы” мусульман на Западных Балканах».

Таким образом, не экономика (по этому параметру Турция не может конкурировать с ЕС, Китаем и даже Россией), а комплекс мер социально-гуманитарной направленности, что чаще всего определяют как механизмы и инструменты «мягкой силы», являются главными точками опоры турецкого влияния на Балканах и закрепляют за Анкарой особое место среди влиятельных региональных игроков.

* * *

Отдавая должное постоянству политической воли, настойчивости разносторонних усилий и, как следствие, закономерным успехам Турции в продвижении своих интересов на Западных Балканах на данном этапе, не следует обходить вниманием ряд объективных ограничителей движения в глубь региона. Наиболее очевидные лежат в экономической плоскости. Выстраивание сети эффективных контактов, создание благоприятных условий для сотрудничества (в смысле отмены или снижения тарифов и пошлин), мощное инвестирование и т.п., несомненно, показывают отчетливо выраженный в показателях рост. Причем, рост не только в плане количества и качества экономического взаимодействия сторон, но и рост политических дивидендов для их представителей.

Однако ничто из перечисленного не может изменить главного – западнобалканский рынок пока не привлекателен для турецкого бизнеса в искомом и воображаемом во внешнеполитическом дискурсе Анкарой объеме. Несмотря на все обоюдные заявления об «особой роли, экономическом и торговом исключи- тельном значении», Турция торгует больше с ЕС, Китаем и РФ, а Западные Балканы – с ЕС, который удерживает абсолютное ли- дерство в данной сфере. Поэтому за рамками внешнеполитической риторики, «предназначенной, главным образом, для внутреннего потребления», существует реальность настоящей турецкой «мощи», основанной не на экономическом фундаменте, а личных связях с балканскими лидерами и разветвленной социально-гуманитарной сети. Но даже по этим параметрам слова не всегда подтверждаются фактами. При всей широте используемого Турцией инструментария «мягкой силы», ее потенциал не сравним с возможностями, имеющимися в этой сфере у Брюсселя и отдельных стран – членов ЕС. Более того, все чаще слышны оценки, нивелирующие турецкие достижения на Западных Балканах: «урок, который Турция извлекла из двадцати лет интенсивного взаимодействия, заключается в том, что “мягкая сила” имеет свои пределы».

Эта категоричность затрагивает и традиционные в контексте турецкого влияния сферы – такие как защита и покровительство мусульманских общин. С одной стороны, поддержка особых отношений с ними в преимущественно мусульманских районах БиГ, Косово, Албании, Македонии и сербском Санджаке повлекла за собой ослабление турецкого влияния на немусульманские общины этих земель. С другой стороны, сближение Турции с православной Сербией не прошло бесследно для лояльности по отношению к

«заступнице мусульман» со стороны местных религиозных меньшинств. В итоге Анкара не сумела убедить общественность Западных Балкан ни в своем универсальном подходе к региону, ни в своей беспристрастности. А не раз уже подвергавшаяся справедливой критике «небрежная риторика турецкой публичной дипломатии» часто усугубляет и без того серьезные разногласия между различными этноконфессиональными группами на местах.

И все же анализ политики Анкары в направлении Западных Балкан дает основания говорить о «мягкой силе» как основном подходе в продвижении турецких интересов в регионе. В рамках выбранной стратегии доминирующим представляется фокус на экономическом взаимодействии и установлении доверительных (прежде всего, личных и часто в ущерб институциональным) отношений. В экономической плоскости внимание по-прежнему уделяется наращиванию частоты и качества контактов между странами, в том числе на самом высоком уровне; торговле и инвестированию.

В заключение следует отметить, что при всех ограничениях, которые имеют объективный характер, год 100-летия республики Турция встречает как страна, прочно закрепившаяся в зоне своего социокультурного и политического влияния. Процесс рождения обновленной балканской «владычицы» не может не рождать исторических аллюзий, но сами по себе они не могут его остановить. Сохранение своих позиций в регионе требует от России более активных действий, которые желательно предварить тщательным изучением внешнеполитического опыта Анкары.

Источник: Е.Г. Пономарева АКТИВИЗАЦИЯ АНКАРЫ НА ЗАПАДНЫХ БАЛКАНАХ: ПОДХОДЫ, ИНСТРУМЕНТЫ, СОСТАВЛЯЮЩИЕ / Е.С. Арляпова, Е.Г. Пономарева // Журнал «Полития». —2023.— №2 (109).— С.130–145.